500 лет назад в 1507 г. набегом на Белевские и Одоевские места началась тяжелейшая и самая продолжительная из войн русского народа, тянувшаяся до 1783 г. Нам представляется, что именно так следует датировать войну с Крымским ханством, начавшуюся в самые первые годы правления Василия III и завершенную указом Екатерины II от 8 апреля 1783 г., которым Крым был включен в состав Российской империи. Эта война не прекращалась ни заключениями мирных соглашений, ни обязательствами вести совместные военные действия против других государств, ни даже погодными условиями и временами года. Всегда находились полевые командиры, поднимавшие в поход на русские земли пусть небольшие отряды, но которые внезапно, даже нарушая строгие запреты Крымского хана, совершали дерзкие набеги на беззащитные деревни и села, сжигали их и уводили их жителей в плен. Главной целью этих набегов являлся захват пленных для продажи в рабство, что служило для большинства кочевников если не единственной, то весьма важной, составляющей семейного или родового бюджета. При сохранявшемся кочевом или полукочевом образе жизни существовать без набегов на оседлые народы татары не имели возможности. К тому же силу Крымского ханства постоянно использовали в борьбе между собой Москва и Польско-Литовское государство.
Крымское ханство выделилось из Золотой Орды в XIV в., а в 1395 г. попало в феодальную зависимость от Османской империи. Защита Турции позволила ханству выстоять в борьбе, как с Золотой Ордой, так и с соседними государствами. Главным врагом ханства на протяжении всего XV в. оставалась Золотая Орда. Борьба против общего врага привела к заключению прочного союза между Москвой и Крымом. Во многом благодаря этому союзу Москве удалось одержать решительную победу в войне с Польско-Литовским государством 1500-1503 гг., в результате которой был закреплен переход к единому русскому государству северских княжеств, в том числе Белевского, Новосильского и Одоевского. Крымский хан Менгли-Гирей и дальше пытался следовать этому союзу, однако международное положение в это время начинает резко меняться.
Во-первых, в начале XVI в. ханству удалось добить остатки Большой (Золотой) Орды, что открыло безопасный путь ее набегам на русские земли. Во-вторых, Польша и Литва стали целенаправленно пытаться направить силы ханства против Москвы. В-третьих, настоятельно требовали помощи в борьбе с Москвой Казанское и Астраханское княжества. К тому же мурзы все настоятельнее добивались разрешения начать набеги и на русские земли. Самочинно они уже начали нападения на самые южные из перешедших к Москве бывших Литовских служилых княжеств. Однако эти набеги были еще весьма слабыми и легко отражались местными князьями. Возникавшие из-за них «недоразумения» между Москвой и Крымом еще урегулировались дипломатическим путем, а на мурз накладывалась ханская «опала».
Переломным стал 1507 г. В 1506 г. произошло антирусское восстание в Казани. Большой русской рати не удалось взять города, а казанские татары напали на окрестности Нижнего Новгорода. В Польше на престол вступил Сигизмунд I (1506-1545), который начал стремиться возвратить потерянные земли северских княжеств. Он предпринял большой нажим на Крым, добиваясь союза против Москвы. Ответное посольство Крымского ханства заверило польскую сторону, что весной 1507 г. отряды крымских татар совершат набег на русские земли.
Кроме того, Сигизмунд I искал возможность поднять против Василия III внутреннюю оппозицию. От него к брату великого князя Юрию Ивановичу были направлены «тайные речи», в которых прямо говорилось: «Слухи до нас дошли, что многие князи и бояре, опустивши брата твоего великого князя Василия Ивановича, к тебе пристали» (1). Такую оппозицию в первую очередь следовало видеть в лице северских князей, которых не могла не раздражать мелочная опека и постоянное соглядатайство московских властей. К тому же, если такие «тайные речи» были направлены удельному князю, то следует предполагать, что гораздо более определенные предложения были сделаны северским князьям за их возвращение в Польско-Литовское государство. Так же возможно, что Сигизмунд I пытался поднять против Василия III и Великое княжество Рязанское.
В Москве чувствовали приближающуюся опасность и предпринимали ответные меры. Пришлось идти па примирение с Казанью, а также удалось привлечь на свою сторону ногаев.
Проведя такую подготовку, Сигизмунд I в марте 1507 г. направил в Москву посольство, предъявившее в ультимативной форме требование возвращения земель, отошедших к Москве в результате последних войн с Литвой. Принять подобное предложение Москва, разумеется, не могла. Военные действия развернулись сразу же. Однако они носили характер пограничных стычек. Возможно, что Сигизмунд I ожидал перехода северских князей на свою сторону и поэтому не хотел разорять их княжества большой войной.
В этот момент нанесли совершенно неожиданный удар крымские татары. Направление набега было выбрано очень точно в соответствии с замыслами правительства Сигизмунда I. Объектом нападения были выбраны земли северских князей, но не южные и западные, а самые северные и наиболее близко расположенные к Москве — Белевские и Одоевские. Это должно было показать всем новым московским служилым князьям, что Москва не сможет защитить их владений и им грозит неминуемое разорение, если они не возвратятся в Литву.
Сообщение о первом крупном набеге крымских татар содержится во всех летописях. Наиболее подробный рассказ содержится в Никоновской летописи. Если древнейшие события в ней сильно искажены, то для XVI в. она является одним из важнейших источников. Тем не менее, и для этого времени необходимо учитывать вывод Б.М. Клосса о взаимоотношениях Никоновской и Воскресенской летописей, указавшего, что «Очевидно, черновые материалы Никоновской летописи использовались в Воскресенской летописи» (2), т.е. в Воскресенской летописи мы имеем первоначальный вариант текста Никоновской летописи до внесения в нее редакторской правки. В Воскресенской летописи дается краткое изложение событий: «Того же лета приходиша Крымские Татарове Занесетьин мурза на Белевские места и на Одоевские и полону много взяша и прочъ поидоша; и воеводы великого князя, князь Иван Х[о]лъмьской да князь Константин Ушатой, а и[з] своих отчин служилые князи князь Василей Одоевской да князь Иван Воротынской ходили за ними да их побили, а иных живых поимаша, а полон весь отполониша, а гоняли их до речки до Рыбницы» (3).
В Никоновской летописи текст отредактирован и значительно дополнен: «Того же лета прииде весть к великому князю Василию Ивановичу всеа Русии, что идут многие люди Татарове на Поле, а чают их приходу на украйну, на Белеву и на Белевские места и на Одоевские и на Козелские. И князь великой послал с Москвы к Белеве воевод своих князя Ивана Холмскаго да князя Константина Ушатого, а тамо велел быти воеводам князю Василию Одоевскому да князю Ивану Михайловичу Воротынскому, да наместнику Козельскому князю Александру Стригину. Воеводы же великого князя быша в Воротынске и прииде к ним весть, что Татарове многие люди имав на украине много полону и прочь пошли. Воеводы же, положив упование на Бога, поидоша за ними на Поле в погоню, и угониша их на Оке, и Божиею милостию и государьским здравием и счястием великого князя Василия Ивановича всеа Русии многих Татар побита, а иных живых поимаша, а полон весъ назад возвратиша, и гоняли их до речки до Рыбницы, месяца августа в 9-й в понедельник. И которых Татар поймали на бою, и они сказали, что приходили на украйну Крымъские Татарове Зяньсеит-Мурза Янкуватов сын с товарищи. А к великому князю пригонил от воевод с тою вестью Гридя Афанасьев августа 14» (4).
Как видим, главным дополнением Никоновской летописи является расширение территории, подвергшейся набегу, а также участие в отражении набега козельского наместника кн. Стригина. Безусловно, что напавшие на белевские места отряды татар могли расширить район своих действий и вторгнуться в пределы Козельского уезда, который уже принадлежал к владениям Московского великого князя. Однако из-за сравнительной малочисленности участвовавших в набеге войск скорее всего они могли затронуть только южную часть уезда. В этом случае кн. Стригин обязан был поднять все дворянство уезда и двинуть его на отражение набега, а затем на преследование татар на территории Белевского княжества. Точно также ему следовало действовать и в случае, если бы произошла измена Белевского и Одоевского князей. С ополчением Козельского уезда он обязан был вторгнуться на их территорию. В любом случае вторжение великокняжеских войск на территорию полузависимых княжеств должно было состояться.
В этом отношении весьма показательно упоминание Никоновской летописи о получении в Воротынске великокняжескими воеводами известия о начале отхода татар с полоном. Воротынск расположен на расстоянии порядка 70 км от Белева, т. е. воеводы находились на расстоянии двух дней пути до места событий. Если к этому еще прибавить время нахождения в пути гонца, то получается, что с момента начала отступления татар пройдет уже четыре дня прежде, чем они подойдут к цели похода. Поэтому московские войска никак не могли принять участие в сражении с татарами. Единственным великокняжеским отрядом, которым мог участвовать в непосредственном отражении набега мог быть только отряд кн. Стригина. В связи с этим совершенно справедливо утверждение В.В. Каргалова, «что в этом походе наибольшую активность проявили не московские воеводы, а служилые князья», лучше знакомые с местными условиями (5).
Поэтому нам представляется, что направление большой армии для отражения татарского набега преследовало несколько целей, из которых само отражение набега было второстепенным. Князю Стригину сразу же удалось установить, что князья Одоевский и Воротынский ни о каком отъезде в Литву и не помышляют, а активно борются с татарами, о чем он и известил воевод. Вполне возможно, что они даже остановились в Воротынске, ожидая этого известия, чтобы принять решение, как им действовать на территории Белевского и Одоевского княжеств, как на вражеской территории или территории своего государства.
Ход военных действий ясно показал, что северские князья и не думали о возвращении в Литву, в которой произошло восстание кн. Михаила Глинского, поддержанного многими его сторонниками из восточных областей тогдашнего Польско-Литовского государства. В результате Сигизмунд I вынужден был подписать с Василием III «вечный мир» в 1508 г.
Первый татарский набег 1507 г. на общем фоне исторических событий, которые вызвали его, выглядит лишь небольшим отвлекающим маневром. Никто в то время не мог и подумать, что обычный мурза Занесеит Янкуватович начинает войну, которая растянется почти на 300 лет и принесет обоим народам неисчислимые потери и страдания.
H.K. Фомин
1. Зимин, А.А. Россия на пороге нового времени: (очерки полит. истории России первой трети XVI в.) / А.А. Зимин.— М.: Мысль, 1972.— 452 с: ил.
Каргалов, В.В. На степной границе: оборона «крымской украины» Русского государства в первой половине XVI столетия / В.В. Каргалов.— М.: Наука, 1974.— 183 с: ил.
2. Клосс, Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI—XVII вв. / Б.М. Клосс.— М., 1980.— С. 187-188.
3. ПСРЛ, Т. 8, СПб., 1859, С. 247.
4. ПСРЛ,Т. 13,1-я ч., С. 5-6.
5. Каргалов,В.В. Указ.соч., С.39.
