Э.Д. Гетманский
«Я — тоже за Советскую власть, но я люблю Русь»
Чем больше времени проходит, тем больше жизнь и гибель Сергея Есенина обрастают мифами и легендами. О жизни поэта рассказывают самые разнообразные люди — от безвестной константиновской крестьянки до всемирно прославленного писателя или артиста. Люди разных вкусов, характеров, возрастов, уровней образования. Их голоса не похожи один на другой, в их речах нетрудно обнаружить расхождения, невольные ошибки памяти. Тульский художник В.Н.Чекарьков в юбилейный есенинский 2015 год нарисовал экслибрис «Из книг о Сергее Есенине Э.Гетманского», на котором изобразил истинных друзей поэта и тех «псевдодрузей», кто грелся в лучах его славы или пытался придать анафеме его имя после смерти.
«Гениально было не то, что Есенин успел написать, а то, что собирался писать»
Писатель и журналист А.Ветлугин (настоящая фамилия Рындзюн Владимир Ильич) (1897-1953) родился в Ростове-на-Дону в семье врача. Окончил юридический факультет Московского университета. В конце 1917 года дебютировал в периодической печати под собственным именем как журналист. В 1918-1919 годах, сотрудничая в белых газетах на Юге России, начал использовать псевдоним «А.Ветлугин» (в числе нескольких других псевдонимов). В июне 1920 года эмигрировал в Константинополь, затем переехал в Париж, сотрудничал в эмигрантской печати. Издал книги «Авантюристы гражданской войны» и «Третья Россия». Весной 1922 года переехал в Берлин, сотрудничал в финансируемой советскими властями газете «Накануне». А.Ветлугин вошёл в круг друзей, а в Берлине, куда в 1922 году приехали С.Есенин и А.Дункан. С.Есенин пригласил А.Ветлугина на роль гида и переводчика на время поездки с Айседорой Дункан по Европе и США. А.Ветлугин в берлинских газетах «Накануне», «Русский голос» опубликовал несколько материалов о С.Есенине, считая его «общепризнанным первым поэтом современности». Он высоко отозвался о поэме «Пугачёв» и о том впечатлении, которое произвел С.Есенин во время чтения драматического произведения в мае 1922 года в Берлине. «В изумительно-мощном выявлении характеров, — писал А. Ветлугин в газете «Накануне», — в построении соответствий меж исторической правдой, критицизмом сегодняшней эпохи, желанным жестом и обязательной фразой, Сергей Есенин — хочет ли он того или не хочет — является возродителем великолепной трагедии, вне которой тоскует русская литература вот уже 97 лет».1 июня 1922 года в Берлине А.Ветлугин, С.Есенин, А.Толстой и А.Кусиков организовали литературный вечер «Нам хочется вам нежное сказать…». О есенинской поэме «Страна негодяев» А.Ветлугин писал в июне 1922 года в статье «Нежная болезнь»: «Теперь он заканчивает поэму «Страна негодяев» — произведение огромное и подлинное. Он уже начинает изживать свою нежную болезнь, он растет вглубь и ввысь. В судорогах, в бореньях, в муках смертных, словно самое Россия». В 1922 году А.Ветлугин написал книгу «Записки мерзавца», которую посвятил «Сергею Есенину и Александру Кусикову». В Америке стали очевидными глубокие расхождения взглядов Ветлугина и Есенина по отношению к родине, революции, искусству и другим ценностям. А.Ветлугин решил не возвращаться в Европу, а тем более в Россию, остался в США, где был менеджером Айседоры Дункан. С.Есенин писал А.Кусикову: «Ветлугин остался в Америке. Хочет пытать судьбу по своим «Запискам», подражая человеку с коронковыми зубами». О причинах остаться в Америке А.Ветлугин откровенно писал С.Есенину: «Ты ещё в революции, я уже на отмели времени… Мне моё имя — строка из паспорта, тебе — надпись на монументах. …Быть Рокфеллером значительнее и искреннее, чем Достоевским, Есениным и т.д. И в этом моё расхождение с тобой. …Это не трактат о «ты» и «я». Просто объяснение, почему мы никогда не смогли бы сойтись. О тебе вспоминать буду всегда хорошо, с искренним сожалением, что меряешь на столетия и проходишь мимо дней. Американский мёд горек, но, видимо, в нём я и умру». СЕсенин переписывался с А.Ветлугиным, но письма не сохранились. После смерти С.Есенина в нью-йоркской газете «Русский голос» (1926) А.Ветлугин публикует статьи «Памяти Есенина» и «Еще о Сергее Есенине», отмечая, что гений Есенина-лирика остановила революция и «остро, неповторимо, порой гениально было не то, что Есенин успел написать, а то, что собирался писать». В марте-апреле 1926 году А.Ветлугин в газете «Русский голос» написал «Воспоминания о Есенине», где привел противоречивые и недостоверные факты из жизни поэта, очевидцем которых он сам не был. А.Ветлугин, якобы со слов самого Есенина, нёс отсебятину, рассказывая о связях поэта с князем Путятиным и царским двором во время службы в армии, о встречах с Григорием Распутиным, об отправке в дисциплинарный батальон за отказ писать стихи в честь царя и др. В дальнейшем А.Ветлугин работал в газетах и кинопромышленности США.
«Есенин — чрезвычайно одаренный поэт»
Писатель, литературный критик и теоретик искусства Александр Константинович Воронский (1884-1937) родился в селе Хорошавка Кирсановского уезда Тамбовской губернии в семье священника. Учился в тамбовской духовную семинарии, откуда был исключён ввиду «политической неблагонадёжности». В 1904 году в Тамбове вступил в РСДРП(б), вел активную подпольную работу, подвергался аресту и ссылке. Первые публицистические статьи А.Воронского появились в 1911 году в одесской газете «Ясная заря». В 1912 году А.Воронский был делегатом Пражской конференции. В 1921 году А.Воронский был переведен на работу в Москву и утвержден главным редактором журнала «Красная новь», идея создания которого была поддержана В.И. Лениным и М.Горьким. А.Воронский — автор статей, рецензий, в которых рассматривались вопросы литературного движения 1920 годов, творчество отдельных писателей и поэтов, его авторитет как критика и редактора был высок. Его встреча с С.Есениным состоялась в августе 1923 года в редакционной комнате «Красной нови». А.Воронский вспоминал: «Казался он вежливым, смиренным, спокойным, рассудительным и проникновенно тихим. Говорил Есенин мало, больше слушал и соглашался. Я не заметил в нем никакой рисовки, но в его обличье теплилось подчиняющее обаяние, покоряющее и покорное, согласное и упорное, размягченное и твердое. Прощаясь, он заметил: «Будем работать и дружить. Но имейте в виду, я знаю — вы коммунист. Я — тоже за Советскую власть, но я люблю Русь. Я — по-своему. Намордник я не позволю надеть на себя и под дудочку петь не буду. Это не выйдет». В этом же году на страницах «Красной нови» было опубликовано есенинское стихотворение «Не жалею, не зову, не плачу…». В дальнейшем в журнале было напечатано более сорока произведений Есенина. А.Воронский в интервью литературоведу и литературному критику Корнелию Зелинскому сказал: «…Есенин — это любовь, и это трава, это голос того бытия, какое человек еще не успел заглушить цивилизацией. Недаром он называл свои стихи «песней звериных троп». А.Воронский в очерке «Литературные силуэты. С.Есенин» отмечал, что как творческая личность Есенин — поэт не цельного художественного мировоззрения. Он — двойственен, дисгармоничен, «прочного, твердого ядра у него нет». Неодобрительно критик отозвался об увлечении С.Есенина имажинизмом: «Непосредственность, крепость своего деревенского поэтического таланта он отдавал на служение интересам литературных стойл и групп». Есенин встречался с Воронским не только в редакции, поэт был частым гостем у Воронского дома, как и тот также бывал на домашних пирушках у Есенина. С.Есенин высоко ценил мнение А.Воронского. В журнале «Красная новь» (1924, № 1) Воронский дал обзорную статью «Литературные силуэты: Сергей Есенин». Он первым из российских критиков заметил, что уже в дореволюционной лирике Сергея Есенина «кротость, смирение, примиренность с жизнью, непротивленство, славословия тихому Спасу, немудрому Миколе уживаются одновременно с бунтарством, с скандальничеством и прямой поножовщиной…». Критик считал, что поэт в своих произведениях ярко отразил надежды крестьян, с которыми они пришли в революцию. Анализируя содержание есенинской «Инонии», отметил, что «революция во многом все-таки преобразила поэта». Не отрицая аполитичности Есенина, А.Воронский надеется на изменение мировоззрения поэта с учетом реальной действительности. «Есенин — чрезвычайно одаренный поэт, — писал критик, — такой, каких у нас в России можно счесть по пальцам одной руки. Но этот поэт творит сплошь и рядом вещи прямо вредные. Это оттого, что он ни в какой мере не желает поработать в поте лица своего над сведением концов своего, разорванного мироощущения. Об этом он нисколько не заботится. Наоборот, поэт сознательно как будто подчеркивает свою дисгармоничность, противоречивость возводит в принцип, культивирует, нарочно оттеняет, старательно показывает. Получается поза, что-то наигранное, кокетство, какое-то переодевание на глазах у читателя». Отрицательно А.Воронский отозвался о поэме «Пугачев». В статье «Сергей Есенин» критик писал: «Пугачев приближен к нашей эпохе, он говорит и думает, как имажинист, он очень похож на поэта». Неодобрительно отозвался А.Воронский о цикле стихов «Москва кабацкая». Критик писал, что «в стихах Есенина о кабацкой Москве размагниченность, духовная прострация, глубокая антиобщественность, бытовая и личная расшибленность, распад личности выступают совершенно отчетливо». В то же время он отметил и высокое поэтическое мастерство в этом цикле стихов. Не отрицая противоречий в творческой биографии поэта, А.Воронский дал поэту объективную характеристику: «Есенин был дальновиден и умен. Он никогда не был таким наивным ни в вопросах политической борьбы, ни в вопросах художественной жизни, каким представлялся иным простакам. Он умел ориентироваться, схватывать нужное, он умел обобщать и делать выводы. И он был сметлив и смотрел гораздо дальше своих поэтических сверстников. Он взвешивал и рассчитывал. Он легко добился успеха и признания не только благодаря своему мощному таланту, но и благодаря своему уму». В очерке о Бабеле Воронский назвал талант Есенина национальным: «Перенесите Есенина в Америку, он захиреет, увянет и, что важнее всего, ничего там художественного не воспримет и не даст, как это на самом деле и случилось с ним при его путешествии по Европе». За подобную оценку творчества Есенина Воронский подвергался резким нападкам со стороны теоретиков журнала «На посту», призывая к тому, что «Воронщину необходимо ликвидировать». В развернувшейся полемике С.Есенин был на стороне А.Воронского. Он писал сестре из Тифлиса 17 сентября 1924 года: «Узнай, как вышло дело с Воронским. Мне страшно будет неприятно, если напостовцы его съедят. Это значит, тогда бей в барабан и открывай лавочку». Для усиления роли партии в состав редакции под нажимом напостовцев был введён Ф.Раскольников. С.Есенину сообщили о критическом отзыве А.Воронского о «Стансах», особенно за упоминание имен Маркса и Ленина. На 1-й Всесоюзной конференции пролетарских писателей в январе 1925 года А.Воронский прошёлся по Есенину, сказав: «Нельзя всерьез к этому относиться. Это издевательство над читателем и над писателем. Пускай же он зря и всуе не произносит имена Ленина и Маркса, потому что эти имена нам дороги». При этом он заметил, что не может согласиться с литературной политикой, когда писатель должен писать только по указке и по заказу. Свои критические замечания в адрес Есенина Воронский рассматривал не как упрек, а как «дружеское и искреннее предупреждение, единственно для того, чтобы он давал хорошие отсортированные стихи, связанные с современностью. Кому много дано, с того много и взыщется. Есенину дано многое». Да и сам Есенин относился к критике А.Воронского с пониманием и говорил друзьям: «У Воронского в отношении ко мне, я думаю, просто маневр…». Поэт по-прежнему с уважением относился к Воронскому, так свою поэму «Анна Снегина» поэт посвятил своему критику, в списке гостей на свадьбу с С.Толстой, Есенин поставил фамилию Воронского. Накануне отъезда в Ленинград С.Есенин переговорил с ним по телефону, трагический финал жизни поэта критик предчувствовал, заявляя, что Есенин «уже слышит победный рожок железного врага и знает, что его, поэта, ждет черная гибель… Я думал, что жить Есенину оставалось мало, но никогда не предполагал, что он может наложить на себя руки: он очень любил жизнь…». А.Воронский принимал активное участие в увековечивании имени С.Есенина. После публикации «Злых заметок» Н.Бухарина в феврале 1927 года, А.Воронский писал М.Горькому: «Против Есенина объявлен поход. Не одобряю. Нехорошо. Прошлый год превозносили, а теперь хают. Всегда у нас так». В своём докладе в отделе печати ЦК ВКП (б) в 1927 году Воронский говорил: «Точка зрения тов. Бухарина на Есенина неправильна, она, в сущности говоря, опровергается жизнью. Несмотря на очень строгие окрики по этому поводу Есенин до сих пор печатается, и, насколько мне известно, на днях выходит новое издание его стихов в Госиздате, и хорошо Госиздат делает, что печатает этого большого и самобытного поэта». Такого вольнодумства партийная элита не могла простить, В 1927 году А.Воронский был отстранен от руководства «Красной новью», выведен из редакции издательства «Круг», исключен из партии за принадлежность к троцкистской оппозиции и после ареста в январе 1929 года сослан в Липецк. И хотя ему удалось доказать свою невиновность и добиться восстановления в партии, репрессивная машина всё равно захлестнула его. В 1935 году он был вновь исключен из партии, отстранен от работы и 1 февраля 1937 года арестован. 13 августа 1937 года А.Воронский был расстрелян. Его личное следственное дело было уничтожено. Спустя 20 лет, 7 февраля 1957 года он был полностью реабилитирован.
«Вардин ко мне очень хорош, и очень внимателен»
Литератор, критик, политический деятель Илья Вардин (настоящее имя — Илларион Виссарионович Мгеладзе) (1890-1941) родился в селе Акети, Ланчхутского района Грузии. Член РСДРП с 1906 года, участвовал в революционной работе на Кавказе. Участвовал в борьбе за советскую власть в Саратове, был редактором саратовской газеты «Социал-Демократ». В 1917 году — член бюро Саратовского Губернского Комитета РСДРП(б). В 1918 году — член бюро Петроградского Комитета РСДРП(б). В 1920 году начальник политотдела 1-й Конной армии под командованием С.М.Будённого. В 1921 году — уполномоченный референт ВЧК РСФСР. С марта 1922 года — заведующий подотделом печати ЦК РКП(б), одновременно — редактор еженедельника Агитпропа ЦК ВКП(б) «Красная печать», секретарь РАПП, с 1923 года политредактор журнала «На литературном посту». И.Вардин был автором книг «Краткая история партии коммунистов», «Большевизм после Октября», «Пресса большевизма». И.Вардин, по словам Д.А.Фурманова, «промалчивает там, где это выгодно, под чем угодно и в какой угодно формулировке подпишется, даже, если надо — против себя выступает». В 1923-1924 годах активно боролся с «левой оппозицией». С 1925 года — сам активный участник «левой оппозиции», за что был снят с ленинградских постов. В 1920-х годах он поддерживал дружеские отношения со многими известными писателями и поэтами. В начале 1924 года И.Вардин познакомился С.Есениным через свою близкую подругу Анну Берзинь, в то время работавшую редактором отдела массовой литературы Госиздата. Между Вардиным и Есениным установились дружеские отношения. Вардин, старший пятью годами, влиятельный человек с большими связями в литературных кругах и партийной верхушке, взял Есенина под свое покровительство, а поэт в шутку называл его «отцом», часто брал у него взаймы деньги. Дружба Есенина и Вардина была парадоксальна. По классификации Вардина, Есенин был идеологически невыдержанным, политически несознательным писателем-попутчиком. Вардин выручил Есенина в трудную минуту — весной 1924 года по просьбе Берзинь устроил его перевод из Шереметевской больницы (ныне Институт им. Склифосовского) в Кремлевскую больницу, тем самым избавив от ареста, ожидавшего поэта за предшествующие скандальные выходки, а после выписки поселил у себя в просторной квартире на Воздвиженке, 9 (дом известен в Москве как «дом Болконских» из «Войны и мира»). 20 марта 1924 года Есенин переехал к нему, здесь поэт ненадолго обрел покой. По воспоминаниям литературного секретаря Есенина Галины Бениславской, там он, «разумеется, стеснялся пить по-прежнему», а Вардин, со своей стороны, «со своей кавказской прямотой как хозяин квартиры легко выставлял всех литературных собутыльников Есенина и прощелыг». Вардин устраивал у себя литературные вечера, центром которых был, разумеется, Есенин. Ф.Раскольников вспоминал: «За бутылкой красного «Напареули» Есенин по просьбе хозяина и гостей читал новые стихи. Он декламировал всегда сидя, без театральной аффектации, тихо, с грустью и задушевностью, свойственными ритму и содержанию его стихов. Когда его хвалили, он искренне улыбался широкой, детской улыбкой и со смущением встряхивал густой копной вьющихся желтых кудрей. Ясные голубые глаза сияли от радости». Поэт прожил у Вардина совсем недолго — всего около месяца. Но памятью об этом коротком периоде его жизни стало знаменитое «Письмо матери»:
Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто xодишь на дорогу
В старомодном ветxом шушуне.
И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж:
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож.
Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.
Я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.
Я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.
Не буди того, что отмечалось,
Не волнуй того, что не сбылось,—
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.
И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.
Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет.
Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не xоди так часто на дорогу
В старомодном ветxом шушуне.
Но, несмотря на дружеские чувства С.Есенина к И.Вардину, поэт критически относился к его идеологическим и политическим взглядам. 19 февраля 1924 года И.Вардин и ряд литераторов журнала «На посту» опубликовали в газете «Правда» статью «Нейтралитет или руководство?», в которой утверждали, что партия не проводит четкой политики в области художественной литературы и поэтому литераторы журнала «На посту» самовольно возлагают на себя право от имени партии определять задачи для отечественной литературы. В статье основное внимание было уделено пролетарской литературе, которая противопоставлялась другим непролетарским направлениям, в том числе и писателям-попутчикам, к которым относился Сергей Есенин. И.Вардин утверждал, что «Наши попутчики не смотрят глазами коммуниста, ибо этих глаз у них нет, стало быть, объективная правда эпохи для них закрыта… Для художественной правды необходима правда идеологическая. Не вооружившись этой правдой, не найдете и правды художественной». Вардин продолжал гнуть свою линию, так в статье «Воронщину необходимо ликвидировать» он обвинил редактора журнала «Красная новь» А.Воронского, в политической слепоте и отходе от идеологических установок партии. В развернувшейся полемике С.Есенин поддержал А.Воронского, а не И.Вардина. Свои взгляды И.Вардин высказал С.Есенину в письме от 18 августа 1924 года, поводом послужила рукопись Есенина «Песнь о великом походе». Вардин решительно выступил против стремления Есенина представить в поэме Петра Первого большевиком. С.Есенин прислушался к совету друга и переделал конец поэмы. Вместо «Бродит тень Петра да любуется» напечатал «Бродит тень Петра и дивуется», а в окончательном варианте «Бродит тень Петра, грозно хмурится. На кумачный цвет в наших улицах». Вардин отмечал три идеологических периода в творчества Сергея Есенина: «Первый период Вашего творчества — отражение крестьянского стихийного протеста. Второй период — Вы «оторвались от массы» и очутились в городском мещанско-интеллигентском болоте — гниющем, вонючем, пьяном, угарном. Третий период — Вам начинает удаваться выявление крестьянской революционной сознательности. Но от ошибок, от предрассудков Вы, разумеется, не свободны…». Судьба свела Есенина и Вардина осенью 1924 года на Кавказе. Беседы поэта с партийным функционером Вардиным, убеждали Есенина в мысли, что из него хотят сделать «казенного» советского поэта, с чем он никак не мог согласиться. Он писал сестре в письме от 17 сентября 1924 года: «Вардин ко мне очень хорош, и очень внимателен. Он чудный, простой и сердечный человек. Все, что он делает в литературной политике, он делает как честный коммунист. Одно беда, что коммунизм он любит больше литературы». 15 декабря 1924 года Бениславская после встречи с Вардиным, когда он вернулся с Кавказа, писала С.Есенину: «На днях был у меня Вардин. К Вам он очень хорошо относится, а отсюда — и к нам. Познакомился с Шуркой. Показывал Ваше «Письмо от матери» и «Ответ» …». В январе 1925 года Вардин выступил на Первой Всесоюзной конференции пролетарских писателей, где озвучил основные классово-пролетарские призывы к упорной борьбе против инакомыслящих. 1 февраля 1925 года в газете «Правда» была опубликована резолюция по докладу Вардина на конференции, в литературной среде она получила резкую оценку. Там же в «Правде» 11 февраля 1925 года была опубликована статья В.В.Оболенского (партийный псевдоним Н.Осинский) «К вопросу о «литературной» политике партии», в которой делался вывод: «Нужно без всяких стеснений, громко и ясно сказать т. Вардину и К: хватит баловать, друзья! Не бывать, чего вы хотите! Нашей художественной литературы вам на поток и разграбление мы не выдадим… Не бывать тому, чтобы «напостовская» группа сопливеньких управляла художественной литературой». Этим докладом Вардин отчасти самолично поставил крест на своей карьере. С. Есенин в письме писателю Н.Вержбицкому писал 6 марта 1925 года: «Вардин должен уехать в Баку на место Чагина, но заболел дипломатической болезнью. Был у меня и очень грустный. Позвоночник ему таки сломали. «На посту» прогорело в пух и прах». Вскоре было принято Резолюция ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы». Вардин уехал работать в Тифлис, его прямые контакты с Есениным прекратились. В столице он бывал редко. Но когда он приехал в Москву осенью 1925 года, то принял непосредственное участие в защите С.Есенина от судебного преследования, он не мог отказать другу в помощи. 29 октября 1925 года на Есенина завели «уголовное дело» за «хулиганское поведение. Вардин направил 12 ноября 1925 года письмо судье Лубянского участка народного суда Сокольнического района города Москвы В.Н.Липкину, в котором защищал поэта от необоснованных обвинений, подчеркивая, что «антисоветские круги, прежде всего эмиграция, в полной мере использует суд над Есениным в своих политических целях».
Вардин не оставил воспоминаний о Есенине. После трагической гибели поэта, он оказывал помощь в сборе материалов для организуемого в Москве музея Есенина. Об этом писал журналист Н.Стор: «Тов. Вардин поручил мне собрать все имеющиеся в Тифлисе материалы о Есенине, оригиналы его стихов… Потому я имею полную возможность выслать все необходимые материалы, касающиеся пребывания С.Есенина в Тифлисе и Батуме». В жизни Вардина началась черная полоса. Утративший доверие Сталина, причисленный к «левой оппозиции», к троцкистам, он то исключается из партии, то восстанавливается, то снова исключается. Его журнал «На посту» закрыт, его книги, признанные идеологически вредными, распоряжением цензурного ведомства — Главлита, изымаются из библиотек. Наконец в 1938 году он был арестован и приговорен к десяти годам тюремного заключения. 27 июля 1941 года Вардин был расстрелян на полигоне в поселке Коммунарка.
«Это лучшие стихи из всех, что были написаны за последнее время»
Поэт-символист, драматург, переводчик, литературный критик и историк Валерий Яковлевич Брюсов (1873-1924) родился в Москве, в купеческой семье. В 1893 году Брюсов поступил на историко-филологический факультет Московского университета. В юности Брюсов увлекался также театром и выступал на сцене московского Немецкого клуба. В 1895 году появился на свет первый сборник брюсовских стихов — «Chefs d’oeuvre» («Шедевры»). В юношеские годы Брюсов уже разрабатывал теорию символизма: «Новое направление в поэзии органически связано с прежними. Просто новое вино требует новых мехов», — писал он в 1894 году. Окончив в 1899 году университет, Брюсов целиком посвятил себя литературе. Во второй половине 1890-х годов Брюсов сблизился с поэтами-символистами, в частности — с К.Бальмонтом, стал одним из инициаторов и руководителей основанного в 1899 году издательства «Скорпион», объединившего сторонников «нового искусства». Политические взгляды Брюсова в начале ХХ века были расплывчатыми, а лозунг В.Брюсова «Ломать я буду с вами, строить — нет!» были близки к анархической революционности. Впервые имя В.Брюсова встречается в статье С.Есенина «Ярославны плачут» (1914-1915). Он упоминает его среди поэтов, откликнувшихся на мировую войну. 11 октября 1915 года в газете «Биржевые ведомости» публикуется подборка стихотворений С.Есенина, Н.Клюева, В.Брюсова и др. С.Есенин посещал заседания Московского литературно-художественного кружка, который возглавлял В.Брюсов. С.Есенин хорошо знал поэзию В.Брюсова. Н.Вержбицкий вспоминал, как Есенин вечерами сидел над томиком В.Брюсова и строку за строчкой разбирал структуру стиха. Есенин писал: «Все мы учились у него. Все знаем, какую роль он играл в истории развития русского стиха. Большой мастер, крупный поэт, он внес в затхлую жизнь после шестидесятников и девятидесятников струю свежей и новой формы». Брюсов приветствовал Октябрьскую революцию. Он активно участвовал в литературной и издательской жизни Москвы, работал в различных советских учреждениях. Поэт по-прежнему был верен своему стремлению быть первым в любом начатом деле. Он работал в Наркомпросе, Госиздате. С июля 1920 года до середины февраля 1921 года В.Брюсов возглавлял образованный в декабре 1918 года Всероссийский союз поэтов. С.Есенин входил в президиум этого союза. В 1921 году В.Брюсов организовал Высший литературно-художественный институт (предтечу Литературного института), сыгравший большую роль в формировании новой поэтической молодежи». Об этом периоде жизни Брюсова Есенин писал: «Брюсов первый пошел с Октябрем, первый встал на позиции разрыва с русской интеллигенцией. Сам в себе зачеркнуть страницы старого бытия не всякий может. Брюсов это сделал». Позже Брюсов преподавал в Коммунистической академии и в Институте слова. Он принимал активное участие в подготовке первого издания Большой Советской энциклопедии, являясь редактором отдела литературы, искусства и языкознания. В 1923 года Брюсов получил грамоту от Советского правительства, в которой отмечались многочисленные заслуги поэта «перед всей страной» и выражалась «благодарность рабоче-крестьянского правительства». В начале 1920-х годов Сергей Есенин и Валерий Брюсов не раз встречались на литературных вечерах в Москве. В.Брюсов в октябре 1919 года дал положительный отзыв о сборнике стихов имажинистов, «Конница бурь», где были представлены стихи Есенина. В 1920 году в первом номере журнала «Художественное слово», который редактировал В.Брюсов, была опубликована его рецензия о сборнике «Голубень», в которой говорилось: «В «Голубени» основные черты творчества С.Есенина выступают отчетливо. Иное хорошо задумано и смело исполнено. Не вполне оправдано автором изобилие религиозных и церковных образов. Нам лично впечатления портят неправильные рифмы и ряд сравнений и метафор, вряд ли жизненных, как «дождь пляшет, сняв портки», «на долину бед спадают шишки слов»…». Журналист и литературный критик Пётр Кузько вспоминал, что С.Есенин, прочитав рецензию, «был очень обрадован». В публикациях В.Брюсова о русской поэзии имя С.Есенина встречается нередко. Таковы статьи «Смысл современной поэзии» (1920), рецензия на книгу «Альманах цеха поэтов. Кн. 2» (1921), «Вчера, сегодня и завтра русской поэзии» (1922). В начале 1920 годов С.Есенин и В.Брюсов встречались на литературных вечерах в Москве. 20 сентября 1920 года. С.Есенин принимает участие в чтении «О современной поэзии» в Политехническом музее под председательством В.Брюсова. 4 ноября 1920 года В.Брюсов выступил литературным обвинителем на состоявшемся в Большом зале Консерватории «Литературном суде над имажинистами». Он охарактеризовал имажинистов как участников тайного сообщества с целью ниспровержения существующего литературного строя в России. С.Есенину в порядке защиты пришлось отбиваться от подобных обвинений. 16 ноября 1920 года в Политехническом музее состоялся «Литературный суд над современной поэзией», на котором С.Есенин выступал в роли литературного обвинителя, а В.Брюсов был защитником. С.Есенин в своей речи больше всего нападал на футуристов во главе с В.Маяковским. В заключение литературного вечера, на котором В.Брюсов председательствовал, поэты читали стихи. Часть слушателей неодобрительно отнеслась к С.Есенину, когда он при декламации «Сорокоуста» стал произносить грубоватую лексику. Порядок восстановился после убедительных слов В.Брюсова: «Я надеюсь, что вы мне верите. Я эти стихи знаю. Это лучшие стихи из всех, что были написаны за последнее время». В.Брюсов и С. Есенин выступали на вечерах «Современной поэзии» (23 ноября 1920 года) и «Россия в грозе и буре» (6 декабря 1920 года), в конкурсе поэтов (7 декабря 1920 года), «Вечере поэтических школ и групп» (17 октября 1921 года). 6 августа 1921 года в клубе «Литературного особняка» С. Есенин читал «Пугачева», выступали также с чтением своих стихов В. Брюсов и другие поэты. Неоднократно В.Брюсов и С.Есенин выступали на вечерах, проходивших в литературно-художественном институте, на юбилейном вечере Всероссийского союза поэтов. С.Есенин входил в состав юбилейного комитета празднования 50-летия В.Брюсова. Есенин всегда подчёркивал профессионализм В.Брюсова. Валерий Брюсов был всю жизнь бунтарём в поэзии, ниспровергателем устоявшихся авторитетов, весьма строгим критиком. Он не мог терпеть стихи М.Цветаевой, недолюбливал Анну Ахматову, а к Сергею Есенину относился неизменно благожелательно и всячески поддерживал его и в печатных отзывах, и в устных оценках. Близости между поэтами не было, слишком они были разными во всех отношениях, но В.Брюсов поощрительно относился к Есенину как молодому талантливому поэту!» Есенин написал «Частушки (о поэтах)», где не забыл и своего учителя Валерия Брюсова:
Пляшет Брюсов по Тверской
Не мышом, а крысиной.
Дяди, дяди, я большой,
Скоро буду с лысиной.
В частушке С.Есениным «обыграны» стихотворения В.Брюсова «Летучая мышь» (1895), «Крысолов» (1904), «В полдень» («Свершилось! молодость окончена!..» 1904). Для Сергея Есенина, как и для Валерия Брюсова, главное то, что «Нас не забудет Русь». Вот здесь главная точка их пересечения — любовь к России и ответная любовь Родины к своим поэтам. Есенину близки строки брюсовского стихотворения «Я — междумирок. Равен первым»:
Я — междумирок. Равен первым,
Я на собраньи знати — пэр,
И каждым вздохом, каждым нервом
Я вторю высшим духам сфер.
Сумел мечтами подсмотреть я
Те чувства, что взойти должны,
Как пышный сев, спустя столетья, —
Но ныне редким суждены!
Но создан я из темной глины,
На мне ее тяжелый гнет.
Пусть я достиг земной вершины, —
Мой корень из низин растет.
Мне Гете — близкий, друг — Вергилий,
Верхарну я дарю любовь…
Но ввысь всходил не без усилий —
Тот, в жилах чьих мужичья кровь.
Я — твой, Россия, твой по роду!
Мой предок вел соху в полях.
Люблю твой мир, твою природу,
Твоих творящих сил размах!
Поля, где с краю и до краю
Шел «в рабском виде» царь небес,
Любя, дрожа, благословляю:
Здесь я родился, здесь воскрес!
И там, где нивы спелой рожью
Труду поют хвалу свою,
Я в пахаре, с любовной дрожью,
Безвестный, брата узнаю!
Есенин всегда отмечал высокий профессионализм Брюсова, подчёркивая, что «Брюсов был в искусстве новатором… В то время, когда в литературных вкусах было сплошное слюнтяйство, вплоть до горьких слез над Надсоном, он первый сделал крик против шаблонности своим знаменитым:
О, закрой свои бледные ноги
Несмотря на все стремления стать частью наступившей эпохи «поэтом Новой жизни» Брюсов так и не смог. В своих поздних стихотворениях он радикально обновляет свою поэтику, используя, как и в годы своей юности, опыт футуризма. В.Ходасевич оценивает этот период творчества Брюсова как попытку через сознательную «какофонию», обрести «звуки новые». Брюсов отрицательно относился к имажинизму, как к литературному течению. Имажинисты тоже не оставались в долгу. Так в «Манифесте» имажинистов было выражено отрицательное отношение к В.Брюсову, который был отнесен к «врагам в отечестве». Подобные оценки не отражали подлинных взглядов С.Есенина, а были данью острой литературной борьбе того времени. В.Брюсов же отметил, что С.Есенину чужероден имажинизм, что «…у Есенина четкие образы, певучий стих и легкие, хотя однообразные ритмы, но все эти достоинства противоречат имажинизму, и его влияние было скорее вредным для поэзии Есенина». 9 октября 1924 года неожиданно от воспаления лёгких умер Валерий Яковлевич Брюсов. Естественно Есенин откликнулся на кончину учителя трогательным стихотворением «Памяти Брюсова»:
Мы умираем,
Сходим в тишь и грусть,
Но знаю я —
Нас не забудет Русь.
Любили девушек,
Любили женщин мы —
И ели хлеб
Из нищенской сумы.
Но не любили мы
Продажных торгашей.
Планета, милая, —
Катись, гуляй и пей.
Мы рифмы старые
Раз сорок повторим.
Пускать сумеем
Гоголя и дым.
Но все же были мы
Всегда одни.
Мой милый друг,
Не сетуй, не кляни!
Вот умер Брюсов,
Но помрем и мы, —
Не выпросить нам дней
Из нищенской сумы.
Но крепко вцапались
Мы в нищую суму.
Валерий Яклевич!
Мир праху твоему!
Известие о смерти учителя застало Есенина в редакции тифлисской газеты «Заря Востока». Н.Вержбицкий вспоминал: «Он ходил мрачный, неопределённо и растерянно разводил руками, что-то говорил про себя… Вечером показал мне наскоро набросанную статью под названием «В.Я. Брюсов». Есенинская статья «В.Я. Брюсов» раскрывает мастерство Есенина как критика, публициста, историка литературы. Есенин — один из первых биографов Брюсова. Есенинская оценка творческой индивидуальности, общественно-гуманистической позиции Брюсова в чём-то противоречива и полемична. Но с оценкой Есениным творческого пути Брюсова, нельзя не согласиться: «Умер Брюсов. Эта весть больна и тяжела, особенно для поэтов. Русский символизм кончился давно, но со смертью Брюсова он канул в лету окончательно… Утрата тяжела еще более потому, что он всегда приветствовал все молодое и свежее в поэзии… Брюсов чутко относился ко всему талантливому. Сделав свое дело на поле поэзии, он последнее время был вроде арбитра среди сражающихся течений в литературе… Очень грустно, что на таком литературном безрыбьи уходят такие люди». Когда С.Есенин пытался издать журнал «Вольнодумец», то в отделе поэзии он предполагал представлять не только современных поэтов, но и поэзию старой гвардии (Брюсова, Белого, Блока) посмертно.
«Милому Вольпину, люблю, люблю. С.Е.»
Литератор, библиограф, издательский и книготорговый работник Валентин Иванович Вольпин (1891-1956) родился в Полтаве в еврейской семье небогатого инженера. Окончил Полтавское коммерческое училище. Поступил в Могилевскую гимназию, затем в Психоневрологический институт. С раннего возраста проявил большой интерес к поэзии. Принимал участие в акциях протеста против самодержавия, подвергался в 1909 году на небольшой срок аресту. Начавшаяся мировая война вынудила Вольпина покинуть родные края. Гражданская жена Сергея Есенина Надежда Вольпин сообщила в 1983 году: «Он был сыном Марка Самойловича Вольпина — старшего брата моего отца, Давида Самойловича — и носил имя Борис Маркович. «Валентином» стал, приняв православие, а «Ивановичем» — по крестившему его священнику (даже до революции именовался «Иоанновичем»)… Крещение принял не от легкой жизни: не мог нигде пристроиться, и пустился искать счастья в Среднюю Азию, а туда при «царе-батюшке» евреям закрыт был доступ. Для того и крестился». В 1916 году Валентин Вольпин поселился в Ташкенте, стал сотрудничать в местных газетах, публикуя стихи и небольшие заметки. Редактировал местный журнал «Буревестник», в котором опубликовал свой отзыв о творчестве Анны Ахматовой. С 1918 года В.Вольпин работал в полиграфическом отделе Туркцентропечати. В 1920 году В.Вольпина командировали в Москву полномочным представителем Туркцентропечати Туркестанской Автономной республики, входившей в состав РСФСР. В Москве он знакомится с молодыми поэтами, присутствует на литературных вечерах. Временно примыкает к имажинистам, хотя это литературное течение считал никем не признанным «ответвлением» от серьёзной теории. В конце декабря 1920 года состоялось его знакомство с Сергеем Есениным. В.Вольпин вспоминал: «Он казался вождём какой-то воинствующей секты фанатиков, не желающих никому ни в чём уступать». Между С.Есениным и В.Вольпиным установились теплые дружеские отношения. В 1921 году на «Треряднице», изданной в Москве в 1921 году товариществом «Имажинисты», С.Есенин на титульном листе написал: «Милому Валентину Ивановичу Вольпину приязненно. С.Есенин. 1921». В мае 1921 года Есенин был в Ташкенте и был радушно встречен В.Вольпиным, помня о том, как три месяца назад его принимал Есенин в Москве. Такая теплая встреча состоялась 28 мая 1921 года. В.Вольпин писал о ней в своих воспоминаниях: «Однако он (Есенин) почти целиком прочитал свою трагедию («Пугачёв» — Э.Г.) через два дня у меня на квартире. Долго тянулся обед, затем чай, и только когда уже начало темнеть, Есенин стал читать. Помнил он всю трагедию на память и читал, видимо, с большим наслаждением для себя, еще не успев привыкнуть к вещи, только что законченной. Читал он громко, и большой комнаты не хватало для его голоса. Я не знаю, сколько длилось чтение, но знаю, что, сколько бы оно не продолжалось, мы, все присутствующие, не заметили бы времени. Вещь производила огромное впечатление. Когда он, устав, кончил чтение, произнеся заключительные строки трагедии, почувствовалось, что и сам поэт переживает трагедию, может быть, не менее большую, чем его герой.
Боже мой!
Неужели пришла пора?
Неужель под душой также падаешь, как под ношей?
А казалось… казалось еще вчера…,
Дорогие мои… дорогие… хор-рошие…
Он кончил. И вдруг раздались оглушительные аплодисменты. Аплодировали не мы, нам это в голову не пришло. Хлопки и крики неслись из-за открытых окон (моя квартира была на первом этаже), под которым собралось несколько десятков человек, привлеченных громким голосом Есенина. Эти приветствия незримых слушателей растрогали Есенина. Он сконфузился и заторопился уходить. Через несколько дней он уехал дальше в глубь Туркестана, завоевав еще один город на своем пути». На память о встрече С.Есенин подарил книжечку «Исповедь хулигана» с автографом — «Валентину Ивановичу Вольпину на добрую память. Сергей Есенин». Осенью 1923 года В.Вольпин переехал из Ташкента в Москву, стал работать в книжной торговле. В Москве В.Вольпин бывал в гостях у Галины Бениславской, на его глазах развивались непростые отношения Сергея Есенина и его двоюродной сестры Надежды Вольпин, был он приглашен и на свадебный ужин Есенина и Айседоры Дункан, позднее общался с последней женой Сергея Есенина, Софьей Толстой-Есениной. В.Вольпин знал, что Есенин мечтает выпустить отдельной книжкой «Москву кабацкую» и предложил помощь в издании. Есенин с радостью согласился. В доме № 9 на Покровке велись переговоры, подсчитывалась смета. 19 декабря 1923 года С.Есенин писал В.Вольпину: «Дорогой Валентин Иванович! Будьте добры выписать деньги на имя Галины Бениславской. Договор подпишу, как выйду из санатории. Жму вашу руку». Осуществить замысел издания книги не удалось. В.Вольпин предложил новый вариант. В своём письме поэту он пишет: «Дорогой Сергей Александрович! Вследствие некоторых обстоятельств, о которых я сообщу вам лично, ГУМ отказался печатать «Москву кабацкую». Однако такую книгу необходимо издать, во что бы то ни стало, и потому я, посоветовавшись с Галиной Артуровной, решил устроить её иначе. И устроил. Есть лицо (ваш поклонник) Александр Маркович Калмановский, который берет её за 35 червонцев, обещая издать скоро и хорошо, согласно Ваших указаний…». Книга «Москва кабацкая» вышла в Петрограде, но с другими участниками издания. Один из них — Иосиф Семенович Романовский (Морщинер) вспоминал: «Однажды, придя к Валентину Ивановичу Вольпин «Стойле Пегаса», куда я изредка захаживал, да как-то видел его на улице. Здесь же мне впервые довелось увидеть поэта в домашней обстановке. Он совершенно очаровал меня и всем своим обликом, и манерой держаться — простой, любезной и в то же время полной достоинства. Разговор наш, понятно, шел вокруг издания. Госиздат не дал разрешения на книгу «Москва кабацкая», и затея чуть не сорвалась. Тогда было решено попробовать издать её в Петрограде. Командировали туда Романовского. Руководитель Петроградского отделения Госиздата Ионов такое разрешение дал. Книгу напечатали». Позднее В.Вольпин принимал участие в подготовке к печати сборника С.Есенина «О России и революции» (1925). Галина Бениславская писала 12 декабря 1924 года Сергею Есенину: «В редактировании принимает участие Вал. Ив. Вольпин. Он вообще много помогает своими советами. «После скандалов» он будет продавать. Его бы чем-нибудь надо отблагодарить. Мне пришла мысль: на сборнике этих революционных стихов написать, что это под редакцией Вольпина». Предложение осталось без ответа, но о хорошем отношении С.Есенина к В.Вольпину свидетельствует дарственная надпись на титульном листе книги «Персидские мотивы», изданной в 1925 году: «Милому Вольпину, люблю, люблю. С.Е.». После смерти Сергея Есенина Валентин Вольпин принял активное участие в организации Музея Сергея Есенина, кропотливо собирал все публиковавшиеся материалы о поэте, всегда выступал против нападок и наговоров, появившихся в прессе в последующие годы. В 1926 году он написал воспоминания о встречах с поэтом в Ташкенте и издал «Памятку о Сергее Есенине» — небольшой сборник, в котором были помещены несколько автобиографий поэта, ряд его портретов и дана краткая библиография. В.Вольпин в соавторстве с Н.Захаровым-Мэнским также составил библиографию изданных произведений Сергея Есенина и литературы о творчестве поэта.
Автор «дыр булл щыл убешщур скум вы со бу р л эз» о Сергее Есенине
Поэт-футурист Алексей Елисеевич Кручёных (1886-1968) родился в посёлке Оливское Херсонской губернии в крестьянской семье. В 1906 году окончил Одесское художественное училище, вернулся в Херсон и стал преподавать рисование в женском профессиональном училище. С 1907 года жил в Москве, начинал как журналист, художник, автор пародийно-эпигонских стихов (сборник «Старинная любовь»), сотрудничал художником в юмористическом журнале «Будильник» и других изданиях, опубликовал серию шаржей и карикатур на писателей, художников и ученых под названием «Вся Москва в карикатурах». С 1910 года — активист возглавляемой Бурлюком группы «Гилея», прообраз будущего футуризма. С 1912 года активно выступает как один из основных авторов и теоретиков русского футуризма, участвует в альманахах футуристов («Садок Судей», «Пощёчина общественному вкусу», «Трое», «Дохлая луна»), выпускает теоретические брошюры («Слово как таковое», «Тайные пороки академиков») и авторские сборники («Помада», «Поросята», «Взорваль», «Тэ ли лэ»), которые целиком (включая шрифт) рисовал сам. Выступал как соавтор Велимира Хлебникова (поэма «Игра в аду» и либретто футуристической оперы «Победа над солнцем», музыка Михаила Матюшина). В 1913 году А.Кручёных совместно с В.Маяковским написал манифест футуристов с центральным тезисом: «Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода Современности». А.Кручёных — главный теоретик и практик «заумной поэзии», автор хрестоматийно знаменитого заумного текста «на собственном языке» из сборника «Помада» (1913):
дыр бул щыл
убешщур
скум
вы со бу
р л эз
Кручёных утверждал, что «в этом пятистишии больше русского национального, чем во всей поэзии Пушкина». В конце 1914 года, спасаясь от мобилизации, А.Кручёных уехал в Грузию, где в Тифлисе основал группу футуристов «41°». В 1916-1919 годах в Тифлисе А.Кручёных вместе с другими футуристами объединяется в художественно-поэтическую группу «Синдикат футуристов». Была издана программная книга «Учитесь худоги» (1917). С.Есенин был знаком с работами А.Кручёных. В начале 1919 года в письме журналисту Льву Повицкому он по памяти цитирует фрагмент поэмы А.Кручёных «Пустынники» (1913), при этом каждую из строк крученовского текста (кроме первой) записал в «волнообразном» виде, как бы имитируя графику некоторых «футуристических» сочинений. Новаторство А.Кручёных Есенин не одобрял. В «Декларации» имажинистов отмечалась «поэтическая похабщина Кручёных и Бурлюка», а среди первых врагов в «Манифесте» имажинистов называлось среди других и фамилия Кручёных. В 1919 году А.Кручёных переезжает из Тифлиса в Баку, работает в Бакинском отделении РОСТА, сотрудничает в газетах «Коммунист», «Азербайджанская беднота», «Бакинский рабочий», выпускает поэтические и теоретические сборники. В сентябре 1920 года С.Есенин встречался с ним в Баку, о чем позже написал для него на отдельном листе: «А. Кручёных. В память встречи в Баку. С. Есенин. 1920.
Мне сегодня хочется очень
Из окошка луну обоссать.
1921 Москва
В 1920 году А.Кручёных возвращается в Москву и переносит туда деятельность группы. Он занимается антикварной и букинистической деятельностью, подготовил несколько сборников статей и стихов в свою честь; вокруг него (не без его участия) складывается мифологизированный ореол «великого заумника», «буки русской литературы». Автор ряда биографических брошюр о Есенине, воспринятых современниками (в том числе Маяковским) в основном отрицательно. Впрочем, Маяковский высоко ценил Кручёных, как футуриста и называл его стихи «помощью грядущим поэтам». А.Кручёных 31 августа 1921 года выступает в кафе «Стойло Пегаса» в присутствии С.Есенина и др. поэтов-имажинистов. 17 октября 1921 года на вечере всех поэтических школ и групп в Политехническом музее А.Кручёных числился в группе футуристов. С.Есенин был невысокого мнения о творчестве А.Кручёных. В 1922 году, просматривая немецкий иллюстрированный журнал, орган немецких дадаистов, он по поводу приводимых в журнале рисунков и изречений сказал: «Ерунда! Такая же ерунда, как наш Кручёных». В 1921-1923 годах А.Кручёных продолжал разрабатывать теорию «зауми» в применении к различным видам искусства. Немецкий славист и литературный критик Вольфганг Казак писал: «Кручёных дальше всех кубофутуристов пошёл по пути абсурда, игры со звуками, дробления слова и словесной графики. Наряду с произведениями заумного языка для его творчества характерно стремление к грубой хаотичности, к отвратительному, к дисгармонии и антиэстетизму». А.Кручёных издал сборники «Фонетика театра», «Сдвигология русского стиха» и др. В 1923 году А.Кручёных вошел в возглавляемую В.Маяковским постфутуристскую группу «Леф» («Левый фронт»), активно выступал против «упадочной» поэзии С.Есенина. А.Кручёных на примерах есенинской поэзии приходил порой к странным обобщениям. О стихотворении «Песнь о хлебе» говорил, что у С.Есенина молодые поэты учатся отвращению к труду. В статье «Новейшие поэты» («Жизнь искусства», 1925) упрекал начинающего поэта Я.З.Шведова в том, что «Есенин явно разлагающе повлиял» на него «своей кисленькой тоской», поэтому «письмо Шведова во многом является перепевом есенинского «Письма матери» и «преодолеть пагубное влияние Есенина Шведову удается все-таки редко». «Весной 1925 года А.Кручёных, — писал поэт, участник группы имажинистов, один из друзей Сергея Есенина И.В.Грузинов, — предложил издательству «Современная Россия», в котором я работал, книгу, направленную против Есенина. Заглавие книги было следующее: «Почему любят Есенина». «Современная Россия» отказалась печатать книгу Кручёных, так как Есенин был сотрудником издательства — две книги Есенина вышли в «Современной России», к тому же доводы критика были неосновательны». С.Есенин не стал возражать против издания подобной книги. При встрече с А.Кручёных он подтвердил свое мнение, считая, что критика свободна и не стоит выпрашивать на нее разрешение. Издательство «Современная Россия», несмотря на согласие Есенина, посчитало книгу Кручёных негодной. 21 ноября 1925 года на «Персидских мотивах» С.Есенин написал: «Милому Кручёных С.Есенин. Ни ты, ни я — искусство (поэзия) живет и помимо нас. С.Е.». В этот же день А.Кручёных буквально выпросил у С.Есенина следующую запись: «Кручёных перекрутил (перевернул) литературу. Я говорю это с гордостью. С.Есенин. 21.ХI.25 г.». И.Грузинов вспоминал: «Как-то Есенин в хорошем настроении подшучивал над Кручёных. — Кручёных перекрутил, перевернул литературу. — Напишите это и подпишитесь! — засуетился Кручёных. Стал оглядываться по сторонам, ища бумаги, обшарил карманы, полез в портфель и быстро выдвинул необходимые канцелярские принадлежности. Услужливо положил бумагу на книгу, чтобы удобнее было писать. Теперь Кручёных по-своему перекрутил шутку Есенина. Так зарабатывают на Есенине не только денежки, но и славу». А.Кручёных называл «Чёрного человека» С.Есенина поэмой о белой горячке, где явно «сплошной бред и душевный тик». Он же негативно оценивал есенинское предсмертное стихотворение: «Какое надругательство над жизнью! Какие неуклюжие слова! Какой Сологуб водил рукой Есенина?!». После смерти Сергея Есенина «милый» Кручёных от души покуражился над памятью поэта. Поистине, друзья приходят и уходят, а враги только приходят. А.Кручёных претендовал на роль борца с «есенинщиной». За короткий срок выпустил более 14 книжек и листовок, оскорбительных для памяти поэта: «Черная тайна Есенина», «Лики Есенина. От херувима до хулигана», «Гибель Есенина. Как поэт пришел к самоубийству», «Есенин и Москва кабацкая», «Проделки есенистов» и др. В брошюре «Хулиган Есенин» автор необъективно анализирует поэзию Есенина, отрицательно характеризуя поэта как певца «старости, поэта всевозможного старья и рухляди…». По убеждению А.Кручёных, «потребители Есенина — потомственные почетные коптители неба и плакуны по «Московским Русям», а также: а) народничествующие любители «мужичка» и «шансон рюсс», б) слюнявая интеллигенция, оглушенная революционной дубиной, в) вообще клопье, тараканье и паучье. Есенин в фаворе: у а) бандитов, проституток, б) держателей фиги в кармане, у кого храбрости хватает только на восхищение кабацкими призывами «бить жидов» и ниспровержением трактирных стоек вместо власти». Врагов мы создаём собственными руками, врага можно презирать, но нельзя недооценивать. При жизни Есенин Кручёных явно недооценил. В брошюре «Есенин и «Москва кабацкая» (1926) А.Кручёных представил поэта носителем «пьяного угара да пьяных слез». О драме поэта рассказано в грубом и неуважительном тоне, многие биографические факты искажены. Такая же необъективность характеризует содержание брошюры «Чёрная тайна Есенина» (1926). С тенденциозных позиций прослеживаются ущербные мотивы в лирике Есенина. Говорится, что «радость жизни для Есенина — «дым». Центральный мотив всей брошюры в следующем: «Есенин — поэт безнадежности и самоубийства». Основное внимание при обращении к поэме «Чёрный человек» уделено мотивам отчаяния, безысходности, самобичевания. Образ «черного человека», по мнению А.Кручёных, возник еще на заре есенинской поэзии. Отсюда автор делает вывод: Есенину некуда было идти, как только в «психоз и самоубийство». А.Кручёных пёк пасквили на Есенина, как блины, они были полны злобой и ненавистью к безвременно ушедшему из жизни Есенину. Так, специальную брошюру «Новый Есенин» А.Кручёных посвятил изданному первому тому «Собрания стихотворений» С.А.Есенина. Все творчество трагически погибшего поэта в брошюре характеризуется вульгарно как путь «от херувима через хулигана до самоубийцы». Нарочито грубо и тенденциозно рассказывается об отношении Есенина к революции, к городской цивилизации. А.Кручёных не соглашается с мнением поэта В.Киршона, утверждавшего в своих публикациях, что лирика Есенина «глубоко задушевна, искренна, проста и нежна». В другой своей брошюре «Лики Есенина от херувима до хулигана» (1926) автор сравнивает фотографии поэта разных лет и на основе этого дал крайне субъективную оценку личности С.Есенина. 1926 год в творчестве Кручёных можно назвать «есенинским», так много, и грязно он писал о поэте. В брошюрке «Проделки есенистов» (1926) А.Кручёных приветствовал выступление партийного деятеля и журналиста Льва Сосновского против «хулиганов» от литературы, против имажинизма в поэзии. В другой брошюрке «На борьбу с хулиганством в литературе» (1926) он ставил себе в заслугу «разоблачение хулиганских мотивов в лирике Есенина» и других поэтов. рошюры-пасквили А.Кручёных в основном были встречены с осуждением, критиковались за поверхностный анализ есенинского творчества и клевету. Г.Лелевич, В.Красильников. В.Дынник считали публикации А.Кручёных пасквилем на С.Есенина. В.Маяковский назвал брошюры «дурно пахнущими книжонками Кручёных, который обучает Есенина политграмоте, так, как будто сам Кручёных всю жизнь провел на каторге». С.А.Толстая-Есенина отправила изданные книги и статьи, посвящённые Сергею Есенину А.М Горькому, который ответил ей: «Спасибо за присланные книги. Очень хорошо написала В.Дынник: «Кручёных — плохо до смешного». Смешного здесь мало, брошюрки А.Кручёных вызывали омерзение даже у прижизненных конкурентов Есенина по поэтическому цеху. Современники приходили к мнению, что этот поток мерзостей в адрес великого поэта со стороны А.Кручёных не был случайным, он явно был заказом власти, которая и подвела поэта к трагическому концу.
«Есть Россия. Есть Сергей Есенин, без оглядки веривший в неё»
Поэт, прозаик, драматург, переводчик, литературный критик Сергей Дмитриевич Спасский (1898-1956) родился в Киеве в семье публициста и общественного деятеля Д.И.Спасского-Медынского. В 1915 году окончил тифлисскую гимназию и поступил на юридический факультет Московского университета, который оставил в 1918 году, не кончив курса. В том же году призван в Красную Армию, военную службу проходил в Самаре, был лектором в политотделе губвоенкомата. В 1924 году поселился в Ленинграде, состоял секретарём Центрального Художественного совета при академических театрах. В 1916 году в Москве вышла его первая книга — поэма «Колдун», в 1917 году — сборник стихов «Как снег». С.Спасский примыкал к футуристам, дружил с В.Маяковским, память об этой дружбе пронес через всю жизнь, написал о нём книгу воспоминаний «Маяковский и его спутники». О талантливой прозе Спасского восторженно отозвался Андрей Белый: «Остро, сильно, чётко, оригинально».
В 1918 году С.Спасский встретился с С.Есениным. «Я не был с ним близок, — вспоминал он, — но видел его много раз». С.Спасский входил в группу московских имажинистов. В издательстве «Трудовой артели художников слова» планировалось выпуск книг поэтов и писателей, в том числе и С.Спасского. В 1919 году В.Шершеневич причислял его к поэтам-имажинистам, хотя С.Спасский себя относил к футуристам. В 1918 году в кафе «Саввой» читали свои стихи В.Брюсов, А.Белый, С.Есенин и другие поэты. С.Спасский вспоминал об этом литературном вечере: «И там же на низкие подмостки поднялся Есенин. Бледный, худощавый, молодой, в узеньком черном пиджачке, белой рубашке с аккуратно повязанным галстуком. Постоял, склонив белокурую голову набок, разглядывая сидевший за столиками народ. Он не пустился в разговоры и начал читать стихи. Спокойные, ясные строки из первого периода его творчества. Произносил слова очень просто, не нараспев, как читали тогда многие». Позже С.Спасский слушал чтение С.Есениным поэмы «Инония». «Это были стихи совсем другого строя, — вспоминал он, — чем те, какие я слышал недавно. Они читались совсем по-другому, более низким, собранным, твердым голосом. Рука выбрасывалась вперед, рассекая воздух короткими ударами. Всё лицо стало жестким, угрожающим. Он обвинял и требовал ответа… И окружающие подчиняются безраздельно не только силе стиха, но и силе личности, так резко и неоспоримо выступающей из общего ряда». 18 августа 1921 года С.Есенин выступает инициатором приема С.Спасского в ряды имажинистов. На вопрос поэта Тараса Мачтета, состоит ли он в рядах имажинистов С.Спасский ответил: «Да, из чувства товарищества. Есенин меня попросил». Но прошло совсем немного времени, когда С.Спасский на «Вечере всех поэтических школ и групп», состоявшегося 17 октября 1921 года, выступал от имени экспрессионистов. С.Спасский бывал в гостях у С.Есенина, об этом он вспоминал: «Жил он вместе с А.Б.Мариенгофом, с которым в ту пору был неразлучен. Запомнилась просторная комната, светлая, аккуратно и просторно обставленная. Вся квартира казалась спокойной, никаких признаков того, что здесь обитают имажинисты. На стене над кроватью цветной рисунок: Есенин во фраке и цилиндре с огромным цветком в петлице стоит под руку с козой, одетой в белое венчальное платье, — на её голове подвенечная вуаль, в лапах пышный свадебный букет. Шутка, навеянная строчками одного из есенинских стихотворений». Художник в этом сюжете обыграл строки из стихотворения С.Есенина «Кобыльи корабли»:
Жуй твой хлеб и расти овес.
Славься тот, кто наденет перстень
Обручальный овце на хвост.
С.Спасский вспоминал о вечере С.Есенина в Доме печати 1 июля 1921 года: «Чтение происходило не поздно, позади меня из не затянутых шторами окон вливался еще не погасший свет долгого летнего вечера. Вдали на пустой широкой сцене виднелась легкая фигура Есенина. Он одет был с тем щегольством, какое было присуще ему в имажинистский период. Широкая, свободно сшитая широкая блуза, что-то среднее между пиджаком и смокингом. Белая рубашка с галстуком-бабочкой, лакированные туфли. Полы его блузы развевались, когда он перебегал с места на место. Иногда Есенин замирал и останавливался, и обрушивался всем телом вперед. Все время вспыхивали в воздухе его руки, влетая, делая круговые движения. Голос то громыхал и накатывался, то замирал, становясь мягким и проникновенным. И нельзя было оторваться от чтеца, с такой выразительностью он не только произносил, но разыгрывал в лицах весь текст… Вот пробивается вперед охрипший Хлопуша, расталкивая невидимую толпу. Вот бурлит Пугачев, приказывает, требует, убеждает, шлет проклятья царице. Не нужно ни декораций, ни грима, всё определяется силой ритмизованных фраз и яркостью непрерывно льющихся жестов, не менее необходимых, чем слова. Одним человеком на пустой сцене разыгрывалась трагедия, подлинно русская, лишенная малейшей стилизации. И вот произнеслись последние слова Пугачева, задыхающиеся, с трудом выскользающие из стиснутого отчаяньем горла: «А казалось… казалось еще вчера… Дорогие мои… Дор-рогие, хор-рошие…» — зал замер, захваченный силой этого поэтического и актерского мастерства, а потом всё рухнуло от аплодисментов. «Да это же здорово!» — выкрикнул Пастернак, стоявший поблизости и бешено хлопавший. И все двинулись на сцену к Есенину. А он стоял, слабо улыбаясь, пожимал протянутые к нему руки, сам взволнованный поднятой им бурей». Последняя встреча С.Спасского с С.Есениным состоялась в кафе «Домино». Есенин недавно вернулся из-за границы, был возбужден и возмущен чем-то. Спасский старался его успокоить: «Сергей Александрович, стоит ли волноваться? — таков был смысл его слов. — Вот вы вернулись, вы здесь дома, вы знаете, как все вам рады, как все вас любят…». Поэт продолжал возмущаться, но потом нашел в себе силы успокоиться и прочитать присутствующим стихотворение «Годы молодые, с забубенной славой…». «И это не стихи, — вспоминал С.Спасский, — а открытый рассказ о себе, интимная беседа с каждым слушателем. Лирика, лишенная всех прикрас, полная, всё покоряющая искренность. Лирика, беспощадная к самому себе, правдивая без рисовки, какой была и лирика Блока… И от всего в целом пахнуло Россией со всеми её взлетами и обрывами, Россией, какую он нес в своей крови и природу которой так умел выражать». В память о Сергее Есенине С.Спасский написал стихотворение «Сергею Есенину»:
Ну, конечно, лет прошло не мало,
И пора,
Взглянув по сторонам,
Вспомнить всё, что время отнимало,
Что так щедро приносило нам.
И средь тех,
Кто распростился с ношей
Жизненных трудов,
Встаёте Вы,
Тот, кого по-дружески —
Серёжей
Называли улицы Москвы.
И легко представить,
Что в награду
За любовь, хранимую года,
Вдруг сейчас
На эту вот эстраду
Вы легко вбежите
И тогда
Стих заблещет утренним востоком,
И такой крылатый вспыхнет жест,
Что навстречу
Ринется потоком
Молодёжь, сорвавшаяся с мест.
И опять звенеть тугим гитарам,
И кипеть черёмухам весной…
Невозможно
Вас представить старым
С тусклым взглядом,
С важной сединой.
И не нужно лишних опасений,
Время взвесит труд Ваш и житьё.
Есть Россия.
Есть Сергей Есенин,
Без оглядки
веривший в неё.
В 1930-е годы С.Спасский начинает активно работать и как драматург. Написал либретто оперы «Броненосец «Потемкин»». В осаждённом Ленинграде выступал в воинских частях, в журналах «Звезда» и «Ленинград», работал на радио; был в народном ополчении, перенес блокадную зиму; в 1942 году эвакуировался, писал в Москве тексты для «Окон ТАСС»; вернулся в Ленинград в 1944 году. В послевоенные годы Сергей Спасский пишет либретто ряда опер — «Орлиный бунт», «Щорс», «Молодая гвардия», «Севастопольцы». 8 января 1951 года был арестован по обвинению в участии в контрреволюционной группе и антисоветской агитации и приговорен к 10 годам лагерей. В 1954 году был освобожден и вернулся в Ленинград. Незадолго до смерти написал воспоминания о Есенине «Наброски со стороны». 24 августа 1956 года С.Спасский скончался в Ярославле.
«Прямому наследнику отеческих закромов поэзии»
Литературовед Яков Захарович (Захарьевич) Черняк (1898-1955) родился в Витебске в семье служащего. В 1915 году поступил в Петроградский психоневрологический институт, а затем в Рижский политехнический институт, эвакуированный тогда в Москву. Восемнадцатилетним юношей, находясь в Москве, стал участником февральско-мартовских событий 1917 года и вступил в ряды народной милиции. В мае 1917 года Я.Черняк был мобилизован в армию, откуда в сентябре откомандирован в Петергофскую школу прапорщиков. Тогда же он поступил в Петроградский университет. В октябрьские дни 1917 года большевистски настроенные курсанты 3-ей Петергофской школы прапорщиков послали Я.Черняка делегатом в Смольный. После революции Я.Черняк уезжает в Витебск, где работает в губернском отделе народного образования инструктором внешкольной политико-просветительной работы. Первые литературные работы Я.Черняка появились в 1918 году в студенческом журнале «Парус». В 1919 году в Витебске он организует вечера поэзии и становится членом Всероссийского союза поэтов. При беседе с С.Есениным в мае 1919 года на вопрос Я.Черняка — «что связывает его (Есенина), прежде всего, поэта «Радуницы», с такими законченными горожанами, как Шершеневич и Мариенгоф», — С.Есенин ссылался на свое тяжелое положение, когда был «как на вокзале, на пересадке — от поезда до поезда». 11 июля 1919 года председателем Всероссийского союза поэтов В.Шершеневичем и секретарем союза С.Есениным было выписано удостоверение на имя Я.Черняк, в котором говорилось, что «Настоящим Президиум Всероссийского Союза Поэтов удостоверяет, что действительный член ВСП и секретарь ревизионной комиссии Союза Яков Захарьевич Черняк является сериозным (серьёзным — Э.Г.) и ответственным работником в области культуры и просвещения. Товарищем Черняком был прочтен ряд лекций по вопросам искусства и философии в городах Москве, Киеве и др. Настоящее удостоверение выдано для представления в Политическое управление Революционного Военного совета Республики. По предъявлению этого документа Я.Черняка направили в распоряжение Реввоенсовета Украинской Советской Республики инструктором-организатором по просветительным целям. С августа 1920 года Я.Черняк заведовал секцией военно-политических курсов Политуправления РСФСР. Затем работал секретарем у наркома народного образования А.В.Луначарского. Встречался с Есениным. Увлекался его творчеством. В личной библиотеке Я.Черняка собраны все прижизненные издания книг Есенина и сборники, в которых публиковались его произведения. 3 сентября 1921 года С.Есенин написал на книге «Имажинисты» — «Черняку. Дружественно. С.Есенин». Я.З.Черняк несколько раз слушал публичное чтение Есениным поэм и стихотворений. Прослушав поэму «Пугачёв», он написал Есенину взволнованное письмо, в котором восхвалял особенности поэтического есенинского языка, высоко оценивал содержание «Пугачева». В этом неотправленном письме С.Есенину Я.Черняк писал: «Сережа, дорогой, сердце горит о Русском Слове, и сердце же знает закон, воспрещающий чуженину идти во святая святых языка. Но о пламени своем позволь мне сказать тебе — прямому наследнику отеческих закромов поэзии. Ты вырос большой, Сережа. Ты вырос большой… А трудно рос, милый, оно, Слово, в тебе и так и клубилось, и отвердевало камнем полновесным и полноценным — но в болезнях духа совершалось чудесное прорастание, весеннее цветенье песни твоей. Я хорошо понимаю, что значит твоя «Исповедь хулигана». Я хорошо понимаю, что значит звучать в голос с голосом вопиющей родины своей — в голос страшной полевой России… А тебе уши разорвал истошный вопль вырастающей новой России — мужик больной об твою грудь поколотил и обцарапал онемелые от мук и слез и трудом нынче новому научающиеся руки. Все вынести пришлось, Сергей. И ты за многих пел. Но больше всего сердцу рассказала весть, та, что ты пришел к заветному слову своему. Ну, скажу вот: ждалось, уже давно, что ты пробьешься к пластам выхревым своего сердца. — «Ну, а там, что там, Сережа? — Тебе буря — нам огонь и радость. Ну и пусть так…». С февраля 1922 года Я.Черняк работает ответственным секретарем редакции «Печать и революция» и одновременно заведующим отделом художественной литературы и истории русской литературы. В журнале после смерти Есенина Я.Черняк опубликовал краткие воспоминания о нем, несколько рецензий на сборники, посвященные памяти поэта. В журнале «Печать и революция» (1926, № 6) он напечатал рецензию «Вокруг Сергея Есенина», подписав псевдонимом «Як. Бенни», Я.Черняк выступил с резкой критикой на сборник «Есенин. Жизнь. Личность. Творчество» под редакцией литературного критика Евдоксии Никитиной. Он признал неудачной попытку редактора сборника развить тему Л.Троцкого о том, что уход из жизни Сергея Есенина объясняется неизбежным столкновением интимнейшего лирика с нелирической эпохой. Я.Черняк упрекнул В.Шершеневича, что он в своей статье привел много интересных фактов из жизни Есенина, но обошел молчанием «имажинистский период» поэта. Я.Черняк предлагал: «Не правильнее ли было рассказать и о той горькой русской непричаленности, которая, собственно, толкнула его (Есенина) к содружеству в те трудные годы, когда он говорил, что он «как на вокзале — от поезда до поезда», когда он, раскаленный и одинокий в то время, искал не поэтических ламентаций (жалоб, сетований — Э.Г.), а, прежде всего, жара согревающей дружбы». В рецензии Я.Черняк опровергал утверждение, что С.Есенин был «истинным имажинистом», высмеивал «прорицателей», которые утверждали, что поэзия Есенина не найдет отклика у читателей. В 1936 году, после начала известных политических процессов, Я.Черняк был обвинен в печати в сотрудничестве с Л.Б.Каменевым и отстранен от работы. В конце 1940-х годов Я.Черняк был обвинен в «космополитизме», Умер Я.З.Черняк 21 февраля 1955 года в Москве.
«… плакал, как брат, потерявший любимого брата»
Писатель Иван Егорович Вольнов (настоящая фамилия Владимиров) (1885-1931) родился в селе Богородицкое Малоархангельского уезда Орловской губернии в бедной крестьянской семье. Окончил Курскую учительскую семинарию, учительствовал на селе. В 1903 году вступил в партию эсеров. За покушение на исправника был сослан в Сибирь. В 1910 году бежал за границу, на Капри познакомился с А.М.Горьким, по совету которого написал автобиографическую «Повесть о днях моей жизни» (1912). А.М.Горький и В.И.Ленин высоко оценили эту повесть. После Февральской революции 1917 года Вольнов вернулся с Капри в Россию и занялся литературной работой и общественной деятельностью. И.Вольнов и С.Есенин впервые встретились в 1918 году в Москве. Оба проживали в общежитии литераторов в Большом Гнездниковском переулке. В начале февраля 1919 года Есенин при встрече в Сокольниках на квартире в одном из домов Бахрушинской больницы с И.Вольновым рассказал об образной поэзии и особенностях имажинизм. В 1921 году И.Вольнов возвратился в родное село Куракино Орловской области, где организует товарищество по совместной обработке земли, но связи с литературной общественностью не прерывает. И.Касаткин писал 18 октября 1923 года И.Вольнову: «Есенин с Клюевым сегодня были у меня и оба Вам земно кланяются». В ответном письме И.Вольнов просит: «Увидите Сережу Есенина, кланяйтесь низко». Приезжая в Москву из деревни, И.Вольнов старался повидаться с С.Есениным, хотя окружение поэта ему было не по душе. 29 марта 1925 года И.Вольнов писал жене: «На днях был у Есенина, у него было много людей. Поскандалил там с Пильняком, жалел после. Какая-то у меня непримиримость к братии с вывертами, душе претит». И.Вольнова привлекали только те писатели, которые обращали внимание на социальные изменения в жизни современных сельских жителей. «И здесь в Москве, в литературных кругах, — писал 22 декабря 1925 года И.Вольнов Максиму Горькому, — этот новый деревенский дух также остр. Нравственно здоровые, крепкие парни с упрямыми глазами. Люблю встречаться с ними. С первой, второй встречи говорят «ты». Как ребята в ночном. Гладков, Леонов, Волков, Казин, Есенин, Клычков, Никандров, Дорохов, Герасимов, Кириллов…». И.Вольнов и С.Есенин входили в Московское объединение крестьянских писателей. 26 октября 1923 года И.Касаткин писал по этому поводу И.Вольнову: «Наше объединение не ладится. Выходит лебедь, щука и рак». Вольнов виделся с С.Есениным в последний раз 23 декабря 1925 года в день отъезда поэта в Ленинград. О смерти Есенина И.Вольнов писал И.Касаткину: «Милый, родной Иван Михайлович! Я только что узнал о смерти Сергея. Я виделся с ним 23-го декабря в день его отъезда в Ленинград. Это было в пивной на Софийке, напротив Госиздата. И он и я забрели туда случайно, в разное время. Он был пьяный, я уговаривал его поехать со мной в деревню. Он меня — в Ленинград. Мы были с ним часа 2-3 в пивной. И, знаешь, он больше всего говорил о тебе, о твоей хорошей искренности, о том, что он душевно привязан к тебе за то, что тебе органически противна поза, ложь, вся та подленькая обыденщина, которая загнала его в петлю». По воспоминаниям жены, И.Вольнов «больно переживал смерть Есенина, плакал, как брат, потерявший любимого брата». В последних художественных произведениях И.Вольнов приветствовал коллективизацию деревни. В 1931 году Иван Егорович Вольнов был «убит кулацким элементом». А.М.Горький посвятил памяти своего друга очерк «Иван Вольнов»: «Как всякий честный человек, он нажил себе не мало врагов, но неизмеримо больше друзей. Хоронить его собралось несколько тысяч крестьян-колхозников, и он был похоронен как настоящий революционер, с красными знамёнами, пением грозного гимна, в котором всё более мощно, всё более уверенно звучат слова: «Мы — свой, мы новый мир построим!». В личности Есенина, пожалуй, как ни в ком другом, нашли отражения все противоречия эпохи, в которую он жил. Может быть, именно поэтому, по словам философа, писателя и поэта Юрия Мамлеева: «Если в двадцать первом веке у нас в России сохранится такая же глубокая любовь к поэзии Есенина, какая была в двадцатом веке, то это будет явным знаком того, что Россия не умерла».
